Она, резко проснувшись, села на кровати. Стояла лунная ночь. По комнате разливался туманный белый свет. Штора на открытой балконной двери колыхалась от лёгкого ветра. Звуки ночного города врывались в комнату далёким неясным гулом автострады, резкими вскриками музыки, летевшей из проносящихся мимо дома машин.
Господи! Опять этот сон! Один и тот же, повторявшийся почти каждую ночь на протяжении месяца. Ей снова приснились его глаза с мягким, тёплым взглядом серого цвета. Он смотрел на неё так, будто безмолвно говорил: «Не бойся! Всё хорошо! Надо лишь потерпеть и всё будет хорошо, как прежде!». Его руки ласкали её во сне, заставляя дрожать от страсти.
И сейчас, проснувшись, она ощутила свою влагу. Завела руку между ножек, погрузилась пальчиком в сбегавшую росу, поднесла к губам.
Чтобы не разрыдаться выскочила на балкон и глубоко вдохнула прохладный ночной воздух.
Они познакомились два года назад на одной вечеринке. Совершенно случайно оказались рядом. Или ей так казалось?... Они оба тяготились этими малознакомыми людьми, оба напрягались шумной и уже нетрезвой компанией.
— Девушка, вам грустно? Разрешите, я присяду рядом? — улыбнулся он и сразу утопил её в сером озере своих глаз.
Конечно же, она разрешила. И вскоре они болтали, как старые знакомые. А потом вместе улизнули с затянувшегося веселья. Тогда была такая же ночь, как сейчас. Он вызвался её проводить.
А потом... Потом они стали встречаться. Но в его ухаживании было что-то старомодное. Хотя он был старше её всего лишь на несколько лет. Он не тянул её в постель. Просто заваливал охапками цветов, среди зимы отыскивая её любимые ландыши, дарил подарки, приглашал в дорогие рестораны. Но она больше любила просто те минуты, когда они гуляли по парку, он держал её за руку и целовал до головокружения. А однажды спросил прямо, без вступлений:
— Ты выйдешь за меня?
Она покраснела, спрятала лицо в букете нарциссов, а потом открыто посмотрела ему в глаза и ответила:
— Да.
Их свадьба, состоявшаяся в июле, не была многолюдной. Они так хотели наслаждаться только друг другом, что разделили это событие лишь с самыми близкими. Потом улетели в свадебное путешествие в Финляндию. Он был у неё первым. И случилось всё тоже старомодно — в первую брачную ночь. Так хотел он. Она не испытывала ни страха, ни сомнения, потому, что давно желала этого. Быть с ним единым целым было для неё так же естественно и необходимо, как дышать.
Их ласки продолжались не только в уютном уединённом домике, но и на природе, на берегу чудесного озера, где ему нравилось рыбачить. В их первый раз он сказал, немного смущаясь:
— Я очень хочу дочку... Но тебе надо закончить учёбу. Поэтому подождём?
И улыбнулся так, что у неё перехватило дыхание. Конечно, она согласилась. В свои двадцать она ещё не думала об этом. Хотя стать матерью была бы счастлива.
Подъехавшая Skoda, стук каблуков по асфальту, смех людей, вышедших из машины. Её воспоминания прервались. Вернулась в квартиру, пройдя на кухню, сварила кофе. Как любил он — крепкий. Стала пить мелкими обжигающими глотками.
Они сидели на берегу озера. Здесь совсем не было комаров и прочей «нечисти». Поэтому она позволила себе надеть коротенькое пепельно-розового цвета платьице на тоненьких бретельках. Юбочка-колокольчик едва прикрывала красивые ножки. Он обнимал её за талию. И вдруг осторожно шаловливой рукой слегка приподнял юбочку, открывая доступ к нежному кружеву трусиков. Узенькая полупрозрачная полосочка белой ткани почти ничего не скрывала. Его пальцы нежно коснулись бёдер, потом чуть сдвинули кружево и стали ласкать её там. Она задрожала, глубоко вздохнув, раздвинула ножки, позволила проникнуть пальцами внутрь своей тайны. Не отрывая руку от сладкого места, он потянулся к её губам. Завладел ими. Его язык пронзил её ротик.
Вдруг он поставил её на ножки и медленно, наслаждаясь открывающимся зрелищем, стянул трусики. Она засмеялась, встала, вытянувшись на носочки, слегка прогнувшись, отставив попочку. Он опустился на колени, склонился над её прелестными округлостями. Она была намного ниже его, поэтому он был вынужден едва ли не присесть на пятки, чтобы достать лицом до попочки. Сначала он просто дразнил, раздвигая ягодички дул на аккуратную звёздочку. А потом заскользил по ней языком и, проскальзывая ниже, стал собирать с набухших атласных губок росу, которая вытекала из щелочки. Постепенно его язык, проникающий внутрь жаркого пространства, довёл её до исступления. Закричав, она рухнула ему на руки.
Когда пришла в себя, поняла, что обнажена и он прижимает её к своей горячей тоже обнажённой груди. Он ещё оставался в шортах. Даже не опуская глаз и не дотрагиваясь руками, она каким-то внутренним чутьём поняла, что его низ грозит взорваться. Пальчики быстро расстегнули ремень, спустили шорты, через ткань плавок легли на изнывающего пленника. Хитрая улыбка преобразила хорошенькие губки. И вдруг её ручка проникла под резинку плавок, пальчики охватили восставшую плоть, стали осторожно сжимать её. Она чувствовала, как в её руке он становится всё горячее и толще, как пульсируют вены.
Он сам скинул плавки, отдаваясь её нежным ручкам. Маленькие пальчики принялись поглаживать растущую плоть, ласково сжимать напрягшиеся шары. Раскрасневшиеся губки стали осыпать поцелуями всё пространство от багровой распухшей головки до самого основания, вслед за ними скользил язычок.
Когда его страсть достигла наивысшего напряжения, он излился прямо ей в ротик. Она до капли проглотила его лаву. Улыбаясь, слизала с губ остатки солнца, опять с нежностью пососала его плоть, наслаждаясь его сладким вкусом.
Они вновь хотели друг друга. Он впился в её губы страстным ненасытным поцелуем, заведя руку между её дрожащих ножек, вновь стал играть её местечком. Там всё плавилось от нарастающего желания. Медовая роса потоками вытекала из неё. Она громко стонала, извиваясь у него на коленях.
Внезапно, как пушинку, он поднял её сильными руками, осторожно насадил на себя. Ощутив его внутри себя, она застонала от наслаждения, пронзившего каждую клеточку её изнывающего тела, мозг взорвался от сумасшедших эмоций. Страсть подчинила их себе без остатка. И они с упоением отдавались ей.
Когда всё было кончено, и они оба взлетели до небес, он не покидал её тела, оставаясь единым со своей любимой, крепко сжимал её в своих объятьях. Она же, обняв его шею тонкими гибкими ручками, охватив его спину ножками, прижималась к нему, ощущая его в себе.
Потом, кое-как натянув одежду, хмельные от своей любви, счастливые они возвращались в домик. По пути целовались без остановки, не замечая улыбок редких прохожих.
Допив кофе, она подошла к кухонному окну. Стоял сентябрьский рассвет. День обещал быть пасмурным. Впереди ждала однообразная постылая работа в школе, перешёптывания и сочувственные взгляды коллег, надоедливые шумные ученики. Её мысли опять вернулись к любимому.
Их счастье оказалось таким коротким. Месяц назад раздался звонок. Ответив, он обнял её, заглянул в испуганные тёмно-карие глаза и сказал:
— Я должен ехать. Летим куда-то на Ближний Восток. Думаю, это всего на неделю. Не грусти!
Собрался очень быстро — многолетняя привычка врача МЧС. Нежно осыпал поцелуями личико, осушил бежавшие слёзы, жадно припал к губам и зарылся лицом в длинные каштановые локоны.
— Не надо плакать, маленькая моя! — улыбнулся он и шагнул за двери.
Она смахнула слезу и поднесла к губам воротник его рубашки. Он снял её в тот день. Рубашка хранила его запах.
Через четыре дня вновь раздался звонок. Ответив, она услышала незнакомый официальный голос:
— Татьяна Александровна Михайлова?
— Да, это я, — ответила, ощутив, что сердце сжалось и забилось так, словно его что-то подгоняло.
— Простите... Ваш муж, Сергей Константинович... Нападение террористов на группу российских медиков... есть информация, что он в числе погибших.
Голос говорил что-то ещё, но она уже не слышала. Она медленно оседала на пол, а в ушах колоколом звучало: «... он в числе погибших... он в числе погибших». Потом к ней приходили, сообщили, что эта информация пока непроверенная, что нужно многое уточнить...
И потянулись её бесконечные дни без него. Как автомат она ходила на работу, возвращалась домой, пила кофе, завернувшись в плед, прижав к лицу его рубашку, проваливалась в тяжёлый сон. И там, во сне, встречалась с ним. Закончилось лето, началась осень, которую они так любили, шёл дождь, и выглядывало солнце, — всё было, как всегда... Только его не было! Однако надежда горела в ней, не угасая, и поддерживала её собственную жизнь.
Телефон всегда был рядом — вдруг позвонят. Заслышав пронзительную мелодию, она всякий раз бросалась немедленно ответить. И каждый раз напрасно. Но однажды ей позвонили:
— Вам надо приехать в госпиталь...
Назвали адрес. Не переодевшись, лишь накинув плащ, она кинулась в больницу. Заведующая хирургией, моложавая дама неопределённых лет строго предупредила:
— Татьяна Александровна, ваш муж жив — операция, к счастью, прошла хорошо. Но ему нужен полный покой, так что — недолго. И, пожалуйста, без лишних эмоций, голубушка!
Стараясь сдержать бежавшее сердце, она тихо вошла в палату. Он лежал на высокой кровати, опутанный какими-то совершенно непонятными ей проводами, подключёнными к аппаратам. Его глаза были закрыты.
— Спит или без сознания? — метнулась тревожная мысль.
Стараясь ступать бесшумно, она подошла к любимому и склонилась к его лицу. Его равномерное дыхание обожгло её. Она осторожно коснулась губами его губ. Он вздохнул, открыл глаза, слабо улыбаясь, прошептал:
— Танюшка, маленькая моя! Ты простишь, что... мне пришлось... задержаться?
— Это будет зависеть от вашего дальнейшего поведения, доктор, — засмеялась она и смахнула слезинку.
— Не плачь! — он шутливо нахмурился. — Прекрасные глазки покраснеют, опухнут, и я разлюблю тебя, — пригрозил с улыбкой.
Потом спросил почти шёпотом:
— Долго я буду ждать?
— Чего? — не поняла она и растерянно посмотрела на него.
— Ты что же считаешь, что вот это щекотное прикосновение к моим губам и есть поцелуй? — с притворным возмущением опять спросил он.
— Но... тебе же нельзя! — она смутилась. — Мне врач строго-настрого запретила лишние эмоции.
— Нашла, кого слушать! — будто бы рассердился он. — Я и сам знаю, что мне нужно. Короче, так — или ты целуешь меня, как положено жене целовать ожившего мужа, или... я проваляюсь здесь ещё очень долго.
Когда заведующая заглянула в палату, она увидела, что Татьяна, склонившись над мужем, целует его нежно и долго.
— Сергей Константинович! Что же вы себе позволяете?! — возмутилась дама. — Если будете себя так вести, выпишу к чёртовой матери за нарушение режима!
Но её глаза смеялись. Придав лицу как можно более строгое выражение, она непримиримым тоном распорядилась:
— Домой, домой, моя хорошая! Иначе вы его так до припадка доведёте! Приходите завтра... Можно прямо с утра.
Через две недели его выписали. Едва они вышли из больницы, как он нежно обнял её плечики:
— Ну, расскажи, как ты жила без меня, — попросил, заглядывая в глаза, будто впитывая в себя её взгляд.
— Жила... — прошептала она, прижимаясь к его груди. — Я знала, что ты живой... Ты же обещал вернуться... Ты не мог оставить меня совсем одну...
— Да, конечно, не мог, — он поцеловал её волосы и добавил: — Я же никогда тебя не обманываю и не даю пустых обещаний. Я обещал вернуться...
Когда легли в постель, она прижалась к нему и сразу заснула, утонув в его руках. В эту ночь ей сны не снились.
Лёжа на боку, прижавшись к его животу попкой, а под щёку подложив его ладонь, она спала сладко и спокойно, как никогда. Вдруг его рука стала медленно скользить от тонкой талии по её бедру. Потом продвинулась между ножками, его пальцы стали медленно поглаживать её там. Ласково, как бы лениво. Она вздохнула, не проснувшись, но ощутив его прикосновения, чуть дёрнула попкой, сильнее прижалась к нему. Его ласки уносили её на волне наслаждения. Шаловливый палец круговыми движениями подбирался к её дырочке. Он не спешил, подразнивая её.
— Ммнн, милый, что ты делаешь? — прошептала она, не открывая глаз.
— Ты же соскучилась по мне, — улыбаясь, заметил он и обжёг своим дыханием её щёчку.
Совсем проснувшись, загораясь от его пальцев, она ответила смущённо:
— Безумно... Но ты ещё слаб... Тебе нельзя...
— Я врач и лучше знаю, чего мне нельзя, а что можно, — шёпотом возразил он.
Его губы опустились на её шею, сдвинув с плечика бретельку ночнушки, устремились ниже.
— Расслабься... — выдохнул он в маленькое ушко и вобрал губами крошечную мочку.
Она, большая любительница «побрякушек», не любила серёжки и никогда их не носила. Он разделял эту её нелюбовь.
— Разве можно уродовать такие очаровательные ушки? Они прекрасны сами по себе, — часто повторял он и дарил любимой самые разные украшения, кроме серёжек.
— Серёжка у тебя должен быть только один, — шутил он.
А ещё он обожал украшать её роскошные длинные, до самой попки, волосы. И даже сам любил заплетать их.
Его пальцы продолжали дразнить, порхая вокруг сокровенного места. И она почувствовала, как расплавилась горячей медовой смолой. Застонала, чуть выгибаясь.
— Я сейчас закричу, — предупредила зачем-то.
— Кричи... Я целую вечность не слышал твоего крика, — упрямился он, всё глубже проникая пальцами в дырочку.
Она согнула ножку в колене, доверяясь его руке. Вытащив пальчик из её пламени, он слизнул горячую влагу. Вторая его рука забавлялась с её грудью, нежно разминая пухленькие упругости, пощипывая набухшие вершинки. Внезапно он вошёл в неё. Она по прежнему лежала на боку, к нему спиной.
И вдруг всхлипнула, из глаз покатились слёзы.
— Что с тобой, маленькая моя? — встревоженным хриплым голосом спросил он, замерев в ней.
— Я люблю тебя! И я... никогда не смогу остаться без тебя, — призналась она.
— Я знаю это, — прошептал он, целуя шейку, — и я тоже люблю тебя... Мы всегда будем вместе... Тебе не удастся легко избавиться от меня, — нежная усмешка преобразила его тонкие губы.
И он стал двигаться в ней. Очень размеренно и ритмично, словно вальсируя в плавном танце, как будто это было соединение во сне. Оно было долгим, словно они хотели до капли выпить огонь друг друга, слиться на каком-то не досягаемом человеческому пониманию уровне. Упрямый луч от его пульсара проник в её лоно, окропив его горячим сладким облаком.
Несколько мгновений они лежали, приходя в себя. Потом она с чарующей, сияющей улыбкой, села, поджав ножки, собрала губками остатки эликсира жизни на его плоти.
— Устал, мой родной, — прошептала, продолжая улыбаться.
Прижалась лицом к его груди, обвила ручками крепкую шею.
— Нет, с тобой в меня словно вливаются новые силы, — тоже улыбнувшись, отвечал он и поцеловал её волосы.
Неожиданно засмеялся, опрокинув её на спину, нежно коснувшись губами её ротика, заключил в сладкий плен своих рук. Одарив друг друга поцелуем, они уснули.
Господи! Опять этот сон! Один и тот же, повторявшийся почти каждую ночь на протяжении месяца. Ей снова приснились его глаза с мягким, тёплым взглядом серого цвета. Он смотрел на неё так, будто безмолвно говорил: «Не бойся! Всё хорошо! Надо лишь потерпеть и всё будет хорошо, как прежде!». Его руки ласкали её во сне, заставляя дрожать от страсти.
И сейчас, проснувшись, она ощутила свою влагу. Завела руку между ножек, погрузилась пальчиком в сбегавшую росу, поднесла к губам.
Чтобы не разрыдаться выскочила на балкон и глубоко вдохнула прохладный ночной воздух.
Они познакомились два года назад на одной вечеринке. Совершенно случайно оказались рядом. Или ей так казалось?... Они оба тяготились этими малознакомыми людьми, оба напрягались шумной и уже нетрезвой компанией.
— Девушка, вам грустно? Разрешите, я присяду рядом? — улыбнулся он и сразу утопил её в сером озере своих глаз.
Конечно же, она разрешила. И вскоре они болтали, как старые знакомые. А потом вместе улизнули с затянувшегося веселья. Тогда была такая же ночь, как сейчас. Он вызвался её проводить.
А потом... Потом они стали встречаться. Но в его ухаживании было что-то старомодное. Хотя он был старше её всего лишь на несколько лет. Он не тянул её в постель. Просто заваливал охапками цветов, среди зимы отыскивая её любимые ландыши, дарил подарки, приглашал в дорогие рестораны. Но она больше любила просто те минуты, когда они гуляли по парку, он держал её за руку и целовал до головокружения. А однажды спросил прямо, без вступлений:
— Ты выйдешь за меня?
Она покраснела, спрятала лицо в букете нарциссов, а потом открыто посмотрела ему в глаза и ответила:
— Да.
Их свадьба, состоявшаяся в июле, не была многолюдной. Они так хотели наслаждаться только друг другом, что разделили это событие лишь с самыми близкими. Потом улетели в свадебное путешествие в Финляндию. Он был у неё первым. И случилось всё тоже старомодно — в первую брачную ночь. Так хотел он. Она не испытывала ни страха, ни сомнения, потому, что давно желала этого. Быть с ним единым целым было для неё так же естественно и необходимо, как дышать.
Их ласки продолжались не только в уютном уединённом домике, но и на природе, на берегу чудесного озера, где ему нравилось рыбачить. В их первый раз он сказал, немного смущаясь:
— Я очень хочу дочку... Но тебе надо закончить учёбу. Поэтому подождём?
И улыбнулся так, что у неё перехватило дыхание. Конечно, она согласилась. В свои двадцать она ещё не думала об этом. Хотя стать матерью была бы счастлива.
Подъехавшая Skoda, стук каблуков по асфальту, смех людей, вышедших из машины. Её воспоминания прервались. Вернулась в квартиру, пройдя на кухню, сварила кофе. Как любил он — крепкий. Стала пить мелкими обжигающими глотками.
Они сидели на берегу озера. Здесь совсем не было комаров и прочей «нечисти». Поэтому она позволила себе надеть коротенькое пепельно-розового цвета платьице на тоненьких бретельках. Юбочка-колокольчик едва прикрывала красивые ножки. Он обнимал её за талию. И вдруг осторожно шаловливой рукой слегка приподнял юбочку, открывая доступ к нежному кружеву трусиков. Узенькая полупрозрачная полосочка белой ткани почти ничего не скрывала. Его пальцы нежно коснулись бёдер, потом чуть сдвинули кружево и стали ласкать её там. Она задрожала, глубоко вздохнув, раздвинула ножки, позволила проникнуть пальцами внутрь своей тайны. Не отрывая руку от сладкого места, он потянулся к её губам. Завладел ими. Его язык пронзил её ротик.
Вдруг он поставил её на ножки и медленно, наслаждаясь открывающимся зрелищем, стянул трусики. Она засмеялась, встала, вытянувшись на носочки, слегка прогнувшись, отставив попочку. Он опустился на колени, склонился над её прелестными округлостями. Она была намного ниже его, поэтому он был вынужден едва ли не присесть на пятки, чтобы достать лицом до попочки. Сначала он просто дразнил, раздвигая ягодички дул на аккуратную звёздочку. А потом заскользил по ней языком и, проскальзывая ниже, стал собирать с набухших атласных губок росу, которая вытекала из щелочки. Постепенно его язык, проникающий внутрь жаркого пространства, довёл её до исступления. Закричав, она рухнула ему на руки.
Когда пришла в себя, поняла, что обнажена и он прижимает её к своей горячей тоже обнажённой груди. Он ещё оставался в шортах. Даже не опуская глаз и не дотрагиваясь руками, она каким-то внутренним чутьём поняла, что его низ грозит взорваться. Пальчики быстро расстегнули ремень, спустили шорты, через ткань плавок легли на изнывающего пленника. Хитрая улыбка преобразила хорошенькие губки. И вдруг её ручка проникла под резинку плавок, пальчики охватили восставшую плоть, стали осторожно сжимать её. Она чувствовала, как в её руке он становится всё горячее и толще, как пульсируют вены.
Он сам скинул плавки, отдаваясь её нежным ручкам. Маленькие пальчики принялись поглаживать растущую плоть, ласково сжимать напрягшиеся шары. Раскрасневшиеся губки стали осыпать поцелуями всё пространство от багровой распухшей головки до самого основания, вслед за ними скользил язычок.
Когда его страсть достигла наивысшего напряжения, он излился прямо ей в ротик. Она до капли проглотила его лаву. Улыбаясь, слизала с губ остатки солнца, опять с нежностью пососала его плоть, наслаждаясь его сладким вкусом.
Они вновь хотели друг друга. Он впился в её губы страстным ненасытным поцелуем, заведя руку между её дрожащих ножек, вновь стал играть её местечком. Там всё плавилось от нарастающего желания. Медовая роса потоками вытекала из неё. Она громко стонала, извиваясь у него на коленях.
Внезапно, как пушинку, он поднял её сильными руками, осторожно насадил на себя. Ощутив его внутри себя, она застонала от наслаждения, пронзившего каждую клеточку её изнывающего тела, мозг взорвался от сумасшедших эмоций. Страсть подчинила их себе без остатка. И они с упоением отдавались ей.
Когда всё было кончено, и они оба взлетели до небес, он не покидал её тела, оставаясь единым со своей любимой, крепко сжимал её в своих объятьях. Она же, обняв его шею тонкими гибкими ручками, охватив его спину ножками, прижималась к нему, ощущая его в себе.
Потом, кое-как натянув одежду, хмельные от своей любви, счастливые они возвращались в домик. По пути целовались без остановки, не замечая улыбок редких прохожих.
Допив кофе, она подошла к кухонному окну. Стоял сентябрьский рассвет. День обещал быть пасмурным. Впереди ждала однообразная постылая работа в школе, перешёптывания и сочувственные взгляды коллег, надоедливые шумные ученики. Её мысли опять вернулись к любимому.
Их счастье оказалось таким коротким. Месяц назад раздался звонок. Ответив, он обнял её, заглянул в испуганные тёмно-карие глаза и сказал:
— Я должен ехать. Летим куда-то на Ближний Восток. Думаю, это всего на неделю. Не грусти!
Собрался очень быстро — многолетняя привычка врача МЧС. Нежно осыпал поцелуями личико, осушил бежавшие слёзы, жадно припал к губам и зарылся лицом в длинные каштановые локоны.
— Не надо плакать, маленькая моя! — улыбнулся он и шагнул за двери.
Она смахнула слезу и поднесла к губам воротник его рубашки. Он снял её в тот день. Рубашка хранила его запах.
Через четыре дня вновь раздался звонок. Ответив, она услышала незнакомый официальный голос:
— Татьяна Александровна Михайлова?
— Да, это я, — ответила, ощутив, что сердце сжалось и забилось так, словно его что-то подгоняло.
— Простите... Ваш муж, Сергей Константинович... Нападение террористов на группу российских медиков... есть информация, что он в числе погибших.
Голос говорил что-то ещё, но она уже не слышала. Она медленно оседала на пол, а в ушах колоколом звучало: «... он в числе погибших... он в числе погибших». Потом к ней приходили, сообщили, что эта информация пока непроверенная, что нужно многое уточнить...
И потянулись её бесконечные дни без него. Как автомат она ходила на работу, возвращалась домой, пила кофе, завернувшись в плед, прижав к лицу его рубашку, проваливалась в тяжёлый сон. И там, во сне, встречалась с ним. Закончилось лето, началась осень, которую они так любили, шёл дождь, и выглядывало солнце, — всё было, как всегда... Только его не было! Однако надежда горела в ней, не угасая, и поддерживала её собственную жизнь.
Телефон всегда был рядом — вдруг позвонят. Заслышав пронзительную мелодию, она всякий раз бросалась немедленно ответить. И каждый раз напрасно. Но однажды ей позвонили:
— Вам надо приехать в госпиталь...
Назвали адрес. Не переодевшись, лишь накинув плащ, она кинулась в больницу. Заведующая хирургией, моложавая дама неопределённых лет строго предупредила:
— Татьяна Александровна, ваш муж жив — операция, к счастью, прошла хорошо. Но ему нужен полный покой, так что — недолго. И, пожалуйста, без лишних эмоций, голубушка!
Стараясь сдержать бежавшее сердце, она тихо вошла в палату. Он лежал на высокой кровати, опутанный какими-то совершенно непонятными ей проводами, подключёнными к аппаратам. Его глаза были закрыты.
— Спит или без сознания? — метнулась тревожная мысль.
Стараясь ступать бесшумно, она подошла к любимому и склонилась к его лицу. Его равномерное дыхание обожгло её. Она осторожно коснулась губами его губ. Он вздохнул, открыл глаза, слабо улыбаясь, прошептал:
— Танюшка, маленькая моя! Ты простишь, что... мне пришлось... задержаться?
— Это будет зависеть от вашего дальнейшего поведения, доктор, — засмеялась она и смахнула слезинку.
— Не плачь! — он шутливо нахмурился. — Прекрасные глазки покраснеют, опухнут, и я разлюблю тебя, — пригрозил с улыбкой.
Потом спросил почти шёпотом:
— Долго я буду ждать?
— Чего? — не поняла она и растерянно посмотрела на него.
— Ты что же считаешь, что вот это щекотное прикосновение к моим губам и есть поцелуй? — с притворным возмущением опять спросил он.
— Но... тебе же нельзя! — она смутилась. — Мне врач строго-настрого запретила лишние эмоции.
— Нашла, кого слушать! — будто бы рассердился он. — Я и сам знаю, что мне нужно. Короче, так — или ты целуешь меня, как положено жене целовать ожившего мужа, или... я проваляюсь здесь ещё очень долго.
Когда заведующая заглянула в палату, она увидела, что Татьяна, склонившись над мужем, целует его нежно и долго.
— Сергей Константинович! Что же вы себе позволяете?! — возмутилась дама. — Если будете себя так вести, выпишу к чёртовой матери за нарушение режима!
Но её глаза смеялись. Придав лицу как можно более строгое выражение, она непримиримым тоном распорядилась:
— Домой, домой, моя хорошая! Иначе вы его так до припадка доведёте! Приходите завтра... Можно прямо с утра.
Через две недели его выписали. Едва они вышли из больницы, как он нежно обнял её плечики:
— Ну, расскажи, как ты жила без меня, — попросил, заглядывая в глаза, будто впитывая в себя её взгляд.
— Жила... — прошептала она, прижимаясь к его груди. — Я знала, что ты живой... Ты же обещал вернуться... Ты не мог оставить меня совсем одну...
— Да, конечно, не мог, — он поцеловал её волосы и добавил: — Я же никогда тебя не обманываю и не даю пустых обещаний. Я обещал вернуться...
Когда легли в постель, она прижалась к нему и сразу заснула, утонув в его руках. В эту ночь ей сны не снились.
Лёжа на боку, прижавшись к его животу попкой, а под щёку подложив его ладонь, она спала сладко и спокойно, как никогда. Вдруг его рука стала медленно скользить от тонкой талии по её бедру. Потом продвинулась между ножками, его пальцы стали медленно поглаживать её там. Ласково, как бы лениво. Она вздохнула, не проснувшись, но ощутив его прикосновения, чуть дёрнула попкой, сильнее прижалась к нему. Его ласки уносили её на волне наслаждения. Шаловливый палец круговыми движениями подбирался к её дырочке. Он не спешил, подразнивая её.
— Ммнн, милый, что ты делаешь? — прошептала она, не открывая глаз.
— Ты же соскучилась по мне, — улыбаясь, заметил он и обжёг своим дыханием её щёчку.
Совсем проснувшись, загораясь от его пальцев, она ответила смущённо:
— Безумно... Но ты ещё слаб... Тебе нельзя...
— Я врач и лучше знаю, чего мне нельзя, а что можно, — шёпотом возразил он.
Его губы опустились на её шею, сдвинув с плечика бретельку ночнушки, устремились ниже.
— Расслабься... — выдохнул он в маленькое ушко и вобрал губами крошечную мочку.
Она, большая любительница «побрякушек», не любила серёжки и никогда их не носила. Он разделял эту её нелюбовь.
— Разве можно уродовать такие очаровательные ушки? Они прекрасны сами по себе, — часто повторял он и дарил любимой самые разные украшения, кроме серёжек.
— Серёжка у тебя должен быть только один, — шутил он.
А ещё он обожал украшать её роскошные длинные, до самой попки, волосы. И даже сам любил заплетать их.
Его пальцы продолжали дразнить, порхая вокруг сокровенного места. И она почувствовала, как расплавилась горячей медовой смолой. Застонала, чуть выгибаясь.
— Я сейчас закричу, — предупредила зачем-то.
— Кричи... Я целую вечность не слышал твоего крика, — упрямился он, всё глубже проникая пальцами в дырочку.
Она согнула ножку в колене, доверяясь его руке. Вытащив пальчик из её пламени, он слизнул горячую влагу. Вторая его рука забавлялась с её грудью, нежно разминая пухленькие упругости, пощипывая набухшие вершинки. Внезапно он вошёл в неё. Она по прежнему лежала на боку, к нему спиной.
И вдруг всхлипнула, из глаз покатились слёзы.
— Что с тобой, маленькая моя? — встревоженным хриплым голосом спросил он, замерев в ней.
— Я люблю тебя! И я... никогда не смогу остаться без тебя, — призналась она.
— Я знаю это, — прошептал он, целуя шейку, — и я тоже люблю тебя... Мы всегда будем вместе... Тебе не удастся легко избавиться от меня, — нежная усмешка преобразила его тонкие губы.
И он стал двигаться в ней. Очень размеренно и ритмично, словно вальсируя в плавном танце, как будто это было соединение во сне. Оно было долгим, словно они хотели до капли выпить огонь друг друга, слиться на каком-то не досягаемом человеческому пониманию уровне. Упрямый луч от его пульсара проник в её лоно, окропив его горячим сладким облаком.
Несколько мгновений они лежали, приходя в себя. Потом она с чарующей, сияющей улыбкой, села, поджав ножки, собрала губками остатки эликсира жизни на его плоти.
— Устал, мой родной, — прошептала, продолжая улыбаться.
Прижалась лицом к его груди, обвила ручками крепкую шею.
— Нет, с тобой в меня словно вливаются новые силы, — тоже улыбнувшись, отвечал он и поцеловал её волосы.
Неожиданно засмеялся, опрокинув её на спину, нежно коснувшись губами её ротика, заключил в сладкий плен своих рук. Одарив друг друга поцелуем, они уснули.