Молодая армяночка
— Трусики сними, — сказал я ей спокойно, как будто это для меня обыденно, хотя встречались всего-то второй раз.
— А юбку? — понизив голос просила она.
— Как хочешь, — ответил ей.
— Я ее сниму, не хочу помять.
Она так и сделала, ловко запустила руки за спину, расстегнула молнию и бордовую пуговичку, а после осторожно, как будто и в правду боялась ее помять сняла юбку цвета ночи, не черную, а что-то среднее между тёмно-голубым и черным как мгла. Переступила через нее и аккуратно свернув повесила на спинку кресла.
У нее широкие бедра, первый раз не заметил, не до того было, чуть смуглая кожа, хотя лицо и руки белые и черные трусики на слегка опущенных ягодицах и все же красиво. Она не смотрела на меня, я и не хотел этого, хотя ожидал, что на ее лице проскользнет хоть какое-то подобие эмоции, но нет, как мрамор холодное и не тронутое морщинами. Все так же не спеша и отточенными движениями она сняла их и так же аккуратно положила поверх юбки, провела ладонью, как бы разглаживая их и повернувшись ко мне спросила.
— Я готова.
Двенадцать дней до этого.
Уже двадцать семь лет, пора бы и жениться, но как-то не перло, не ладилось у меня с девушками, да любил и несколько раз жутко страстно, так что в душе все ломило и душа скручивалась, но прошло, я не могу настаивать, мягок, вот и оставался с разбитым корытом, а жениться что бы просто жениться, нет не хотел, лучше одному, чем ломать судьбу другому. Вот и хожу в холостяках. Мама с отцом подумали, что я стесняюсь коли не живу отдельно, вот и решили уехать жить на дачу, им это нравится, раньше я сам с удовольствием ездил с ними на дачу, озеро, парни, меня не слишком напрягали на грядках, но сейчас все друзья при делах и при пиве. Дача не далеко, двадцать три километра от города, иногда заезжают ко мне, что-нибудь привезут, думают, что голодаю, а я живу один, уже третий год, привыкаю.
Ромка сосед, два раза одну и туже ногу ломал, да еще рука вечно вывихнута, пошел служить в ОМОН, нравится кулаками махать. Из тонкого кучерявого парня превратился в огромного кабана с животом, интересно почему считают, что масса превыше чем ловкость и сила, да только по тому, что они если и дерутся, то с простофилями, те кто забывает, что у человека кулак есть, таких тепленькими бери, вот и в ОМОНЕ навыки растеряли, только сало да живот. И так, Ромка мне все уши прожужжал про Нуне, армянка, живет как раз подо мной, а я и не знал, как ее зовут, несколько раз видел, ну кивнем если что, а так, ее машина забирает и привозит. Я знал, что у нее отец в администрации каким-то замом работает, а мать, вроде бы в институте кафедру возглавляет. В общем шишки, они и не видят, что вокруг люди ходят, живут своей жизнью, у них как под колпаком, все тишь да благодать. Хотя нет, я частенько слышу, дама такие, можно и на первом этаже услышать, как лает собака, воздуховоды такие, так вот, слышу, как отец кричит, буквально кричит, ему, что там палец прищемили. Не часто, но бывает, а поскольку у них в семье только одна дочь, Нуне, то это похоже все в ее адрес или в крайние случаи в адрес ее матери.
Дак вот Ромка мне все уши про нее прожужжал, какая она красавица, что все время одевается как барышня из девятнадцатого века, в белом и в кружевах, а я и не обращал на это внимание и что она ходит в шляпе и что у нее свой бойфренд, который подвозит ее. Ну тут он начинает его ругать, искать в нем недостатки, мол косой, рябой, толстый и ботинки блестят. А мне-то какое до него дело. Хотя его разговоры заставили меня действительно обратить на нее внимание.
Они армяне, переехали лет пять назад даже не знаю откуда, зачем мне это надо знать, и сразу машины, многие в доме их недолюбливают, а мне кажется они ничего, нос не задирают, приветливые, да и вообще она и вправду оказалась симпатичной девушкой. Мои окна выходят во двор, седьмой этаж, достал бинокли и когда она выходила, рассматривал, красивая, стройная и в правду не от мира сего, но это и к лучшему, зачем быть как все, серые да черные.
Высокие скулы, большие черные глаза и волосы, она их то заплетала в ленту, то просто хвост, но чаще всего они были у нее распущены и удивительно черные, по чему-то я раньше этого не замечал. Еще она красила губы, очень яркой помадой, но это, наверное, от настроения, если было пасмурно, то яркая помада, алая, если палило солнце, то темно бордовый оттенок, хотя могу и ошибиться, далеко это было. Вообще-то она не носила старомодной одежды барышень, все строго, если костюм, то с белым воротничком и манжетами, если платье, оно ей идет, но редко одевала, то широкий пояс и маленькая сумочка, а еще босоножки, но каблук не высокий, странно.
— А юбку? — понизив голос просила она.
— Как хочешь, — ответил ей.
— Я ее сниму, не хочу помять.
Она так и сделала, ловко запустила руки за спину, расстегнула молнию и бордовую пуговичку, а после осторожно, как будто и в правду боялась ее помять сняла юбку цвета ночи, не черную, а что-то среднее между тёмно-голубым и черным как мгла. Переступила через нее и аккуратно свернув повесила на спинку кресла.
У нее широкие бедра, первый раз не заметил, не до того было, чуть смуглая кожа, хотя лицо и руки белые и черные трусики на слегка опущенных ягодицах и все же красиво. Она не смотрела на меня, я и не хотел этого, хотя ожидал, что на ее лице проскользнет хоть какое-то подобие эмоции, но нет, как мрамор холодное и не тронутое морщинами. Все так же не спеша и отточенными движениями она сняла их и так же аккуратно положила поверх юбки, провела ладонью, как бы разглаживая их и повернувшись ко мне спросила.
— Я готова.
Двенадцать дней до этого.
Уже двадцать семь лет, пора бы и жениться, но как-то не перло, не ладилось у меня с девушками, да любил и несколько раз жутко страстно, так что в душе все ломило и душа скручивалась, но прошло, я не могу настаивать, мягок, вот и оставался с разбитым корытом, а жениться что бы просто жениться, нет не хотел, лучше одному, чем ломать судьбу другому. Вот и хожу в холостяках. Мама с отцом подумали, что я стесняюсь коли не живу отдельно, вот и решили уехать жить на дачу, им это нравится, раньше я сам с удовольствием ездил с ними на дачу, озеро, парни, меня не слишком напрягали на грядках, но сейчас все друзья при делах и при пиве. Дача не далеко, двадцать три километра от города, иногда заезжают ко мне, что-нибудь привезут, думают, что голодаю, а я живу один, уже третий год, привыкаю.
Ромка сосед, два раза одну и туже ногу ломал, да еще рука вечно вывихнута, пошел служить в ОМОН, нравится кулаками махать. Из тонкого кучерявого парня превратился в огромного кабана с животом, интересно почему считают, что масса превыше чем ловкость и сила, да только по тому, что они если и дерутся, то с простофилями, те кто забывает, что у человека кулак есть, таких тепленькими бери, вот и в ОМОНЕ навыки растеряли, только сало да живот. И так, Ромка мне все уши прожужжал про Нуне, армянка, живет как раз подо мной, а я и не знал, как ее зовут, несколько раз видел, ну кивнем если что, а так, ее машина забирает и привозит. Я знал, что у нее отец в администрации каким-то замом работает, а мать, вроде бы в институте кафедру возглавляет. В общем шишки, они и не видят, что вокруг люди ходят, живут своей жизнью, у них как под колпаком, все тишь да благодать. Хотя нет, я частенько слышу, дама такие, можно и на первом этаже услышать, как лает собака, воздуховоды такие, так вот, слышу, как отец кричит, буквально кричит, ему, что там палец прищемили. Не часто, но бывает, а поскольку у них в семье только одна дочь, Нуне, то это похоже все в ее адрес или в крайние случаи в адрес ее матери.
Дак вот Ромка мне все уши про нее прожужжал, какая она красавица, что все время одевается как барышня из девятнадцатого века, в белом и в кружевах, а я и не обращал на это внимание и что она ходит в шляпе и что у нее свой бойфренд, который подвозит ее. Ну тут он начинает его ругать, искать в нем недостатки, мол косой, рябой, толстый и ботинки блестят. А мне-то какое до него дело. Хотя его разговоры заставили меня действительно обратить на нее внимание.
Они армяне, переехали лет пять назад даже не знаю откуда, зачем мне это надо знать, и сразу машины, многие в доме их недолюбливают, а мне кажется они ничего, нос не задирают, приветливые, да и вообще она и вправду оказалась симпатичной девушкой. Мои окна выходят во двор, седьмой этаж, достал бинокли и когда она выходила, рассматривал, красивая, стройная и в правду не от мира сего, но это и к лучшему, зачем быть как все, серые да черные.
Высокие скулы, большие черные глаза и волосы, она их то заплетала в ленту, то просто хвост, но чаще всего они были у нее распущены и удивительно черные, по чему-то я раньше этого не замечал. Еще она красила губы, очень яркой помадой, но это, наверное, от настроения, если было пасмурно, то яркая помада, алая, если палило солнце, то темно бордовый оттенок, хотя могу и ошибиться, далеко это было. Вообще-то она не носила старомодной одежды барышень, все строго, если костюм, то с белым воротничком и манжетами, если платье, оно ей идет, но редко одевала, то широкий пояс и маленькая сумочка, а еще босоножки, но каблук не высокий, странно.